Когда сбывается мечта

«Мама, купи собаку!». Ну какая мама не слышала этой просьбы хоть раз в жизни? Моя – слышала. Причём не раз. И даже не два. Просьба повторялась с завидной периодичностью по несколько раз в год.

«Что тебе подарить на День Рождения?»
«Собаку!»
«Ага, а ухаживать за нею кто будет?»
«Я!»
«А выгуливать?»
«Ну конечно же, я!»
«Ну да, а через неделю тебе надоест, как всегда и всё на меня свалится! А мне некогда! Я работаю, убираюсь, готовлю. Вон иди, лучше, полы помой, совсем не помогаешь ведь!».

Этот диалог повторялся минимум два раза в год, иногда три. Иногда он заканчивался предложением завести хомячков. Я соглашалась, но ведь хомячки это далеко не собака, собака это же о-го-го! А хомячки... а-а-а, да что там говорить. И через неделю, максимум – через месяц, хомячки отправлялись искать новых хозяев, которые, может быть, не будут увиливать от обязанностей по смене подстилки и выдаче еды.

История повторялась с кошкой, попугайчиками... А мама всё не понимала, что я мечтаю о собаке. Мне нужен большой весёлый друг, виляющий хвостом, а не чёрная царапучая молния, любительница носиться по настенным коврам. Я просто бредила четвероногим другом, возможно потому, что с двуногими у меня как-то не складывалось.

К выпускному классу мечта не исчезла, но как-то отошла на задний план, превратилась из робкого «Ну может хоть на этот раз мне подарят собаку?» в решительное «Вот буду жить одна – заведу себе собаку!».

В середине мая девяносто третьего года, в самый разгар выпускных экзаменов, мысли о собаке совсем уже меня не посещали. Праздника особенного не предвиделось, окончание школы с праздником не ассоциировалось, поэтому и поводов вспоминать о «собачьей» мечте у меня не было.

Воскресенья того мая были у нас целиком и полностью посвящены визитам на местный вещевой рынок, в поисках нарядов для церемонии последнего звонка и выпускного бала. Вот и то воскресенье ничем особенным закончиться не обещало. Всё та же «барахолка», всё то же отсутствие намёка на стоящую покупку. В общем, затянули мы с братцем нашу мамашу в птичьи ряды. Там, обычно, можно было поглазеть на щенков, котят и всякую прочую живность. Чем мы и занялись. Помню, сначала мы прошли мимо. Точнее мама с братом прошли, а я притормозила. Вроде бы и причины не было. Обычная коричневая куртка из кожзаменителя. Вполне заурядный черный мохеровый шарф с рыжиной. В общем, довольно рядовая тётка в вязаной шапке. Май, конечно, но ведь на Дальнем Востоке, и пойди, целый день постой на рынке. Я даже не поняла сперва, что привлекло моё внимание. А потом дошло: это же вовсе и не шарф. А вовсе даже и собачья морда. Точнее щенячья. А ещё точнее — эрделичья. Будучи опытной мечтательницей о собаке, породы я различала замечательно. Всё-таки надо иметь хотя бы приблизительное представление о предмете мечтаний.

«Мам! Идите сюда» — ну абсолютно без задней мысли. Просто хотелось поделиться умилением и знанием предмета. — «Смотри, какой хорошенький! Это эрдельтерьер!»
«Хорошенькая. Это девочка» — тётка улыбнулась, видимо довольная моим знанием предмета.
«И сколько вы за неё хотите?» — всё ещё без задней мысли, просто из желания выяснить, за сколько люди продают счастье.
«Двадцать пять тысяч» — оказывается счастье не так уж дорого стоит.
«А она чистопородная?» — если честно — мне было абсолютно всё равно насколько чистых кровей миляга, просто нужен был повод полюбоваться на неё подольше.
«Нуууу... Родители у неё с замечательными родословными, бабку я лично из Бельгии привезла, просто это неплановая вязка. Документов на неё нет и в выставках участвовать она не может».
«А можно погладить?» — я прекрасно знала, что продавцы редко разрешают гладить «товар»: за день мимо проходят сотни человек, если каждый погладит... Но видимо тётке я понравилась. Мой палец пропутешествовал по маленькой головке, прошёлся между ушками, скользнул к мокрому чёрному носу... Вдруг ему стало тепло — это мягкий розовый язык решил ответить на ласку. — «Славная девочка» — пасмурный день начал приобретать цвета. В частности чёрно-рыжий и розовый.

Я решила, что если мы сию же секунду не попрощаемся, уйти от эрдельки я не смогу.


«Надь, у нас с собой всего двадцать» — о чём это она? Кажется, у меня начинаются слуховые галлюцинации. — «И вообще у нас не остаётся денег на ткань для платья к выпускному».



Какое платье, мамочка? Ты плохо делала домашние задания. Ты до сих пор не выучила, что твоей дочке абсолютно всё равно, во что она одета. Какая ткань? У тебя все антресоли забиты тканью, что нибудь найдёшь! Ты говоришь не то! Как можно думать о платье, когда сбывается мечта?

«И на последний звонок у тебя ничего нет» — мама, я тебе не верю! Всю жизнь я мечтала о собаке и сейчас ты исполняешь мечту, а говоришь о тряпках!? Да у меня миллион нарядов, у тебя тоже полный шкаф! Уж белую-то блузку с чёрной юбкой найдём! — «Да и денег всё-таки недостаточно» — ну что же, мне не привыкать, но как больно загонять обратно уже проснувшуюся было надежду.

«Я бы уступила, но это и так последняя цена, мы первых по сорок продавали, а эта просто последняя, хотим побыстрее продать. Возьмите хоть за двадцать три».
«Ну, дома-то ещё тыщи три наберётся, давайте мы вам попозже поднесём, вы где живёте?» — названный тёткой адрес в пяти минутах ходьбы от нашего дома.
«Всё равно вам нужно принести тряпочку, потереть об маму, чтобы щенок быстрее привык к вашему дому. Давайте, отнесите её домой и пусть девочка придёт с каким нибудь полотенцем». — Ага, девочка — это обо мне. Сквозь туман счастья эти слова доносятся до меня райской песней. — «Вот так, спрячь её под куртку, а то замёрзнет».

Я до сих пор не верю. Я прижимаю к груди сбывающуюся мечту и не верю. Сотни раз я представляла себе сцену с появлением у меня собаки, проигрывала в мечтах сотни вариантов из сотен прочитанных книг, и ни разу не думала, что мечты сбываются так неожиданно и так банально.

«Нам по пути, пойдёмте, я по дороге объясню, чем её кормить и как прививать» — я иду за ними как будто в тумане, слушая и не слыша. Потом оказалось, что я всё прекрасно запомнила.
«Дай посмотреть» — это проявился братец, который все предыдущие полчаса — как, прошло только полчаса? Вся жизнь и какие-то полчаса? — тихо терялся у мамы за спиной, чтобы, не дай Бог, не спугнуть удачу. Я не могу отказать, ведь последние лет пять он честно добавлял свои два раза — День Рождения и Новый Год — к моим попыткам выпросить собаку. — «Ой, хорошенькая какая» — его пальцы повторили путешествие моих по щенячьей голове и, в свою очередь, удостоились тёпло-розовой ласки.
«Валер, ты веришь?» — мы обычно не ладим, но счастье делает нас союзниками. Он смотрит на меня удивлённо — всё-таки девять лет ещё не знают, что такое не верить в сбывшуюся мечту.

Подъезд, дверь тамбура, дверь квартиры... Всё как-то быстро. Дома только бабушка, папа ушел чинить чью-то машину.

«Ба! Смотри, кого мы купили! Это — эрдельтерьер, мой подарок на выпускной!» — я опускаю Свою Собаку, ещё безымянную, на пол, она вдруг встаёт столбиком на задние лапы и несколько секунд стоит так, осматриваясь. Бабушкино лицо вдруг становится каким-то чужим, сердитым:
«Только собаки в этом доме не хватало! Сейчас же несите туда, откуда взяли! Или она, или я!» — меньше всего я ожидала такой реакции. Она разворачивается и уходит в нашу общую спальню. Садится на свою кровать. Эрделька прибежала к ней знакомиться, а Бабушка отворачивается.

Обычно в наших спорах на тему живности в доме Бабушка участия не принимала, а если уж в квартире появлялся четвероногий жилец, она, чуток поворчав, смирялась с этим фактом.

Я уже готова была расплакаться, но положение спасла мама.
«Надюш, сходи, отнеси деньги и принеси собачке чуть-чуть мамы, а я с Бабушкой поговорю».

Прихватив деньги и старенькое полотенце, я отправилась к бывшим хозяевам теперь уже Моей Собаки. На мой звонок дверь открыл мальчишка лет двенадцати. У него под ногами крутились две большущие эрделины. Как оказалось — это мама и бабушка нашей покупки. Меня удивил их окрас. Привычный окрас взрослого эрделя — чёрно-рыжий чепрачный. То есть рыжие голова и ноги и чёрная «попона». У этих же «попоны» были как будто седые, совсем седая у бабушки и потемнее — у мамы. На мой вопрос о причине, мальчик объяснил, что это не из-за возраста, а потому, что бельгийские эрдели более светлые. Также выяснилось, что моей это не грозит, ведь её папаша вполне нормальный, чёрно-рыжий.

Потом пацан провёл меня по квартире. Оказалось, что собаки — это едва ли десятая часть всего зверинца. Там обитали и кошки, и черепахи, и ёжики. Были даже кролики и десятка два или три птиц в огромной клетке! Животным была выделена целая комната и, на удивление, в квартире даже не очень пахло ими.

Наудивлявшись зверинцу и получив ещё килограмм десять инструкций по содержанию и воспитанию моей мечты, я, наконец, отправилась домой, чуть не забыв потереть полотенце о спину мамы-эрдельки. Всю обратную дорогу моё счастье старательно пыталось вытеснить невесёлые мысли о том, что же случится, если Бабушка вдруг не согласится на собаку.

Но случилось чудо! Придя домой, я обнаружила, что Бабушка, хоть и сердится ещё, собаку из дома унести уже не требует. Правда, оставался ещё папа, реакцию которго, после бабушкиной-то, я угадать уже не бралась. Но с папой всё обошлось. Он хоть и не воспылал к моей псинке безоглядной любовью с первого взгляда, воспринял её вполне мирно и избавиться от нового жильца не предлагал. А с Бабушкой собачка впоследствии очень даже подружилась, и ей единственной эта вредина приносила «апорт».

Ну что же, страсти улеглись, и можно было подумать об имени для нового члена семьи. Естественно посыпались разнообразнейшие предложения, но ведь собака-то была моя! Поэтому я села на диван, взяла зверёнку на руки и стала думать. Одни варианты казались мне слишком банальными, другие — дурацкими. В итоге я решила назвать собачку в честь своего любимого писателя — Джеральда Даррелла. И стала она Джеральдиной, короче — Джерри.

На следующее утро я проснулась в семь утра с ощущением тёплого счастья, поселившегося внутри. Ещё не вспомнив о его источнике, я точно знала — с этого дня что-то в моей жизни круто изменилось. Что именно, я обнаружила, выйдя в зал. Оранжевый линолеум, с которого накануне предусмотрительно убрали все ковры, был равномерно усеян лужицами и кучками. Это не было для меня сюрпризом, я знала, на что шла. В то утро, как и в каждое последующее на протяжении полугода, члены моей семьи, проснувшись, наблюдали удивительную картину: Надя, подвязав ночную рубашку выше колен, моет полы. И делает это не по принуждению, не из-под палки после большого скандала, а совершенно добровольно и со счастливой улыбкой на лице!

Мама не уставала удивляться произошедшим во мне переменам. Её дочка, на протяжении десяти лет с трудом встававшая по утрам в школу, каждое утро совершенно добровольно подскакивает в пять-шесть утра для того только, чтобы убрать за щенком и вывести его гулять. А потом в течении дня ещё несколько раз выбегает на улицу, дабы приучить собаку к прогулкам на свежем воздухе.

Не знаю точно, что чувствовала мама, исполняя мою мечту. Может быть она не придала этому событию такого уж большого значения. Иногда мелькает у меня мысль о том, что она и сама хотела собаку не меньше нас с братом, но взрослый рационализм всегда брал верх над романтическими порывами. Всегда, кроме того единственного раза, когда моя трезвомыслящая мамочка пошла на поводу у детской мечты. Но я твёрдо уверена в одном: она ни разу не пожалела о том порыве. Костюм на выпускной бал мы всё-таки сшили: в маминых запасах нашёлся великолепный японский шёлк. Если честно — я даже не помню, как выглядела в нём. У меня не сохранилось ни одной фотографии с того бала. А Джерри я запомнила на всю жизнь, ведь она подарила мне два года своей дружбы и преданности.